IlyaGusev/PoetryCorpus

Моей любимой сестренке

Спит в руке твоей игрушка,
В окна смотрит ночь-подружка,
Прядь волос щекочет нос,
В тишине звучит вопрос:

Что ты видишь, моя крошка?
Лунный свет блестит в окошке,
Сны по комнате летают,
Тихо песню напевают:

Спи, зайчонок, все в порядке.
На столе сопят тетрадки,
Спит, свернувшись, твой щеночек -
Верный в шалостях дружочек.

Завтра новый день наступит,
Темнота права уступит.
А пока что спи, малышка.
Шепчут сны. Бормочет мишка.





Когда я вырасту, я буду очень сильным,
Смогу пройти сквозь горы и моря.
Все будут говорить, что я красивый
И что ругать меня никак нельзя.

Когда я вырасту, я сделаю так много!
Смогу помочь родителям, сестре.
К Луне построю длинную дорогу -
Прям самую большую на Земле!

Я стану президентом, космонавтом,
геологом - и все в одном лице!
Агентом тайных служб и просто главным
Героем в фильме года - "Храбреце".

Когда я вырасту, свершатся все желанья,
И будут чуть доступнее мечты...
И вот тогда-то я к Панковой Мане
Осмелюсь подойти вручить цветы.



Вот бы было все как в романе:
Дамы, сплетни, интриги, мечи.
Рыцарь молится в призрачном храме,
В витражах догорают лучи

Солнца вешнего, жаром палящим
Наградившего моря пески.
В них, под радостным светом искрящим
Мчат суда, догоняя мечты

Жизни, прожитой быстро и ярко.
Полной радости, боли, побед;
Где день новый казался подарком,
А все в целом оставило след

В душах, мыслях и сердце знакомых.
Близких, милых и просто друзей.
Были в ней и враги, и оковы,
Ночи страсти при свете свечей.

Огоньки их еще не погасли,
Еще теплятся желтой слезой
Янтаря разноцветные краски,
Принося долгожданный покой.




И он ушел. Ни словом
И ни взглядом не показал,
Как рвет в силках душа.
Как жизнь с последним хриплым стоном
Умрет одна. Погашен зал.

Пустой голем идет, круша,
Без цели, мысли и идеи.
Все пройдено. Что нет - пройдет.
Занозами в глазах засели
Обида, ненависть. Так жжет!

Глухой сосуд. Так одиноко…
Ничем не выбить пустоту.
В пустых глазницах мертвых окон
С тупой надеждой что-то жду.

Так глупо раздарить себя…
Так просто разбазарить вечность…
И вот итог всего - одна…
- Алло! Пора? Иду, до встречи…




Волк
Уходит в лес.
Зол.
Исчез тот бес.
Он
Прошел огонь,
Звон
И страх погонь.
Бес
Умчался ввысь.
Лес
Шепнул: "Уймись!
Ляг
И здесь умри.
Стяг
Накроет кости твои".
Бес
Чужих времен.
Грез
Протяжный стон.
Он
Исчез вдали.
Дом
Накрыл зловонный тлен земли.
Волк
Стал стар и сед…
Горд,
Не сломлен грузом бед…
Стяг
Былых побед.
Враг -
Полночный бред.
Звон
И хлад оков.
Крон
Грозящий рев.
Дом
Сожгли враги
Гром -
И в сознанье приказ: "Живи!"
Лес
Скрывает страх.
Плёс..
Ворчанье в кустах.
Грез
Пустых туман.
Слез
Скупых обман
Жить,
А цели нет.
Гнить
За прошлым вслед.
Бег
Времен затих
Снег
Слагает тризны стих…




Менгир. Замшелый камень.
Суровой зеленью мохнатятся бока.
Когда-то здесь игрался жизни пламень,
Плескалось небо, и резвились облака.

Но жизнь проходит, камень остается,
Вне времени, пространства, перемен.
Мелькают в памяти его восходы солнца,
Падения империй, яд измен.

Все было: люди, ситхи, дварги.
Плыла в долине речь футхарка,
Шептались все на квэнья ели,
Купаясь в солнечной купели…

Все было: кровь, костры и жертвы.
Их прах забыт, родные мертвы.
Ушли с полночной тишиной,
Старея, звезды на покой.

Лишь он один. Стоит недвижим.
Покрытый зеленью, такой же, как всегда.
Сокрытый с глаз. И тихий шепот слышен:
- Вы все уйдете, я же - никогда.




Золотому дракону уже не взлететь.
Не расправить крыла и не ринуться ввысь.
Гордых песен ему уже тоже не петь,
Не сорваться отвесно и каменем вниз.

Было время когда-то… В Великой реке
Мог резвиться, как рыбка, рдяной исполин…
Все застыло, и в мертвом покоящем сне
Не окрасить багрянцем ему уж вершин.

Он был горд и могуч, этот признанный царь.
Никому и нигде крыл своих не склонял.
А теперь только сон и мечта, что как встарь,
Может быть и удастся, и стерпит броня.

Но не стерпит. И блеска на ней уже нет.
Адамантово-тускло мерцают глаза.
По полшага за век - вот теперешний бег…
Утихает биения сердца гроза.

На обрыве стоять и не мочь прыгнуть вниз -
Вот действительно горький для сильных конец…
Утекает последнею каплею жизнь…
И посмертной могилой - обрыва венец.




Какая, вашу мать, любовь?!
Что здесь, что там - везде лишь кровь.
Поток по улице течет.
Идет война. Любовь пусть ждет.

Раз-два, раз-два, смелей, бойцы,
Вам спины жгут святых отцы.
И за солдатом вновь солдат.
Враги все здесь. Они не спят.

Ну что ты встал? Борись, сынок.
Пырни вражину прямо в бок!
Не жди пощады. Ты - тебя.
Иначе примет Мать - Земля.

Забыть свой страх! Сгноить в душе,
Оставить в пыльном шалаше.
Забрось все чувства, брат. Война -
Подруга верная одна.

Так час за день. Из года в год.
Победный полк в пути идет.
И нет души. Она - пуста,
А вместо - ненависть и страх.




Свобода. Так призрачна, так эфемерна.
Пустая мечта прожитых поколений.
С дорогой из тысяч истертых ступеней,
Омытых десятком кровавых сражений,
Не сможешь сказать ты, что выбрал все верно.




Красной крови последняя капля
Капает со штыка.
Я уже помер, а вам, братья,
Брать за рога быка.

Дракона за ус, за лапы кошку,
За хвост птицу счастья рвануть.
И тот, кто не трус, опрокинь на дорожку,
На мой повивальный путь.

Не будет речей, позабудут дамы
Шута и картежника смех.
Последний ручей - кроваво-алый -
Смоет из памяти всех.

А те, кто запомнил, где тело зарыли,
Пойдут по моим стопам...
Ну вот, слышен горн... Эй, чего приуныли?!
Вперед!...И удачи вам...



Ночью бессонной,
В аллее пустой
Падают звезды
Неслышной грозой.

Тихим, далеким,
Безудержно ярким
Падают с неба
Нежданным подарком.

Гроздью, лавиной,
Морскою водой
Мчатся, покинув
Привычный покой…

Мчатся на Землю
На огненных крыльях.
Только судьба их -
В полете стать пылью.




Поздравляю тебя, мой враг,
Ты сумел победить открыто
И из сотни больших передряг
Выбрал ту, что уже раскрыта.

Мы делили на свет и тьму
Этот мир, не желая сдаваться.
И, наверно, привыкли к тому,
Что с тобой нам уже не расстаться.

Каждый был на своей стороне,
Но друг друга мы понимали.
Хоть и шли мы по этой стезе,
Но не сами ее выбирали.

Эта жизнь как большая тюрьма,
Этот путь - как извечная мука.
Мы хотели бы спрыгнуть с крючка,
Наконец-то увидеть друг друга.

Но за нас все решили давно,
Разделили, поставив на стражу.
Мы дрались непонятно за что
И покорнейше шли, куда скажут.

А теперь я кричу тебе: "Да!"
Ты сумел разорвать прутья клетки.
И кометой несясь в небеса,
Твоя жизнь растворилась навеки.




Раны земли никогда не затянутся.
Боль поколений, как дань неизбывная.
Умерло все, что могло еще глянуться…
Тишь и тоска, словно песнь заунывная.

Это подобие смерти пустынное
Ноет под сердцем - никак не избавиться.
Холодом жара душа моя плавится,
Ближе чуть-чуть - и дойдет до глубинного.

Может, скорей бы уж - раз, и преставиться,
Сбросить с себя цепь сновиденья длинного,
Пыль, пустоту. По дороге отправиться,
По следу отблеска крыл журавлиного.

Где вы, дни, молодые, старинные?
Где моим крыльям найдется расправиться?
Ворог мой где - тот, с которым не справиться?
Нет ничего. Не найдут и повинного.

Думали, ждали, что все так не кончится.
Будет началом иного, столь дивного…
Только ошиблись. И всем нам здесь корчиться.
Тихо в пустыне. Лишь боль неизбывная.




Когда один в толпе людей,
Когда не слышишь слов,
Когда бежишь от искр идей,
Не можешь без оков,

Когда ты слеп и глух, и нем,
И нет огня внутри,
И сердце, ровное ко всем,
Сильнее не горит.

Когда не трогают давно
Ни детский плач, ни крик,
Колесам жизни все равно:
Младенец иль старик.

Когда друзья и те, как ты,
Со счетчиком в глазах.
И лишь запахнет жаренным -
Так первые в кустах.

Когда все это - твой мирок,
И ты доволен им,
Тогда найдется и курок,
Что даст пожить другим.





Моя жизнь протекает мимо,
А я снова тащусь по обочине.
Повезет - так не вывезет криво,
Не помру рядом с ней скособоченным.

Укороченным ухом бродяжника
Снова слышу призывы военные.
Хорошо, что сейчас бездоспешник я -
Меньше будет соблазнов презренныя.

Окоянные дни наступилися:
Что теперь не в руинах - так пожрано.
Огнем злым здесь вороги рубилися,
Верст на двадцать окрест все уж сожжено.

Хлеб не убран, кресты заколочены
Вперемежку с деревьев остовами…
И бреду я, как все, по обочине,
Мимо мертвых с бельмами соловыми.



Тук - тук
Сердца стук.
В этой мгле
Жизни звук.

Тук - тук
Жадных рук
Тень ко мне,
Пламя мук.

Так - тук
Где ты, друг?
В тишине
Тук… тук…… тук…….




В жизни часто бывают минуты,
Когда хочется все рассказать:
Как люблю твои белые руки,
Моя милая, нежная мать.

Мы бывали с тобой грубоваты.
Да, мы были с тобой грубы.
Лишь когда уезжали куда-то,
Понимали мы цену любви.

Если б снова могла я родиться
И по-новому жизнь бы начать,
Даже взглядом тебя не обидела б,
Моя милая, нежная мать.




Пустые стены
Пожизненной клетки
Никогда не могли дать ответ
На вопрос:
Как выбраться? Как ни крути,
Но сломанной ветке
Моей души никогда
Не прорваться сквозь
Подобный торос,
Поставленный, кстати,
Самой же собой.
Эта ледяная глыба
И счастье и проклятье
Одновременно.
Ограждая (только внешне),
От ловушек, поставленных судьбой,
В то же время как огромная
Изуверская дыба
Выкачивает силы - медленно так,
Постепенно.
Не дает устремиться в небо.
Забыться там, раствориться,
Стать бесплотным наблюдателем…
Нет же. Мне остается лишь слепо
Биться о яркие прозрачные стенки
Этого странного сосуда. Создателем
Явно не предусмотрено
Запасного выхода отсюда.
Жаль. Чертовски жаль.
Остается одно
Разбить сосуд…





Судим других за свои же грехи,
Боимся взглянуть в глаза им.
В паническом бреде сжигаем стихи,
Задыхаясь в зловонной гари.

Все - для себя, остальные - вперед
Полками на приступы смерти.
Спрячемся сзади. Народ? Пусть ползет,
Насаживаясь на вертел.

Прекрасное блюдо из пушечных тел.
Костер деревянных кукол.
И вот уже души, растертые в мел,
Рассыплются с траурным звуком.

За ними еще и еще легион -
Так просто отдать команду.
Наш шарик - всего лишь большой загон
Для тех, кто мнит себя главным.




Хочу побыть одна,
Убрать весь лишний шум.
Убью себя сама
Переизбытком дум.

Все эти толки, пересуды -
Кто что купил и где почем -
Назойливые, вроде зуда,
Рождают мысль: "Вы о чем"?

О чем вы, люди?
Ну, очнитесь!
Зачем вам миллионы зря?
Проснитесь, люди!
Посмотрите:
Как зарождается заря,

Гак голуби рядком воркуют,
Как желтый лист упал с куста…
Как все вокруг и всё воруют,
Как с детских лиц не сходит страх.

Как в забытьи полузамерзшем
Уходят тихо старики…
Как в озерце, травой заросшем,
Мелькают лихо плавники.

Как жизнь идет,
Своим движеньем
Расставив точки по местам.
И разум ждет
Того мгновенья,
Когда предъявят счет сполна.

Успеем ли душой очнуться,
Увидеть мира красоту,
И напоследок улыбнуться,
Примерив савана фату?..




А мне бы в бой!
Рвет с места ураганный ветер.
И даже если б Смерть я на пути бы встретил,
Мне нужен рев толпы, ее кровавый вой!

Я - Бог войны!
Ничтожные надежды
Срываю также, как рабынь одежды,
И пью горячее и терпкое вино!

Уж соткано сей битвы полотно.
Достойных ждут пиры Вальхаллы.
А выживших... таких тут мало,
Но пусть и их не обойдёт Фортуны колесо.

Дрожит земля.
Прядают ниц нетерпеливо кони,
И острый запах вновь грядущей бойни
Щекочет нервов рваные края.

Я - меч и щит!
Я - острие атаки!
И пусть вопят трусливые собаки!
Иду на вы! И пусть весь мир горит!



Он был великим храбрецом:
Один встречал врагов,
Один входил в зловещий дом,
Что полон призраков.

Он был один на поле битв,
Неколебим стоял.
Один не ждал чужих молитв,
Колен не преклонял.

Он был один на всей земле,
И потому так храбр.
Один - ни братьев, ни сестры.
Один - а значит слаб.




Все так веселы сегодня,
Или все навеселе?
Давят грудь удушья волны,
Шепот мчится по толпе.

Я иду сквозь эту свору
С гордым взглядом, полным слез.
Знала ль я в ту счастья пору,
Как же пуст мир моих грез!




Сизая пташка, беспечная кровь
Тихо стекает по каменным плитам.
Злая старуха по кличке Любовь
Копит сердца тех, что были убиты.

Тихая роща. Последний певун
В диком изломе на жертвенной глыбе.
Рядом палач - старый тертый колдун
С тягой к бодяге и сушеной рыбе.

Старая сказка запретной любви:
Чтобы упал плод желанный к подножью,
Дай Богам жертву - убей, укради.
Горе чужое - не так уж и сложно.

Вот и лежит кучка жалкая перьев.
Жадно вдыхая, нависла старуха.
Это любовь? Как такой потом верить?
Роща затихла. Не слышно ни звука.




Время ставит людей на колени:
Было-не было - мертвым не важно.
Не осталось ни глупых сомнений,
Ни простого, но древнего "страшно".

Нет путей, не бывает решений.
В бесконечном потоке сознаний
Твое "я" превращается в тени,
Уступая накопленным знаньям.

Правда, толку от этого мало:
Что те знанья, когда ты в могиле?
Когда призрачно вдруг уже стало -
Жив ли ты? И спросить позабыли.



В звездное небо смотрю я ночною порой -
Оно необъятней и глубже, чем весь океан.
Бескрайняя истина, бывшая издревле там,
Зовет неотступно идти за своею мечтой.

Смотрю я на небо, чьи звезды алмазам равны -
Оно так торжественно, чисто и свято.
Его справедливость, суровая грозная правда
Дает мне изведать почтения, трепет, любви.

На небо, на звезды смотрю я в ночной тишине -
Они - символ мира, покоя, свободы.
К их душам моя, обретя кратковременный отдых,
Стремится прильнуть, прикоснуться во всей ширине.

Смотрю я на звездную россыпь - вуаль небосвода -
Сияньем и блеском охвачена, словно пожар.
В который уж раз ее вечности пламенный жар
Кострами надежды гудит в моем сердце, раскатами грома.



Вздох. Еще. Вперед-вперед,
Убежать за поворот.
Сердца стук - набат в ушах.
Сзади - ненависть и страх.

Лихорадочно шепча про себя молитвы,
Не отдам! Мое! Меня
Не сломить. Мы квиты.

Ну еще, последний миг…
Оборвался сзади крик.
Все. Упасть. Я здесь. Одна.
Мира нет - лишь тишина.




Художественный беспорядок на столе:
Бумаги, ручки, пара ярких пятен.
В раздумьях, прикоснувшийся к мечте,
Сидит поэт, внимательно за музой глядя.

На стуле примостившись у окна,
Он жадно ловит каждое мгновенье:
Вот чайкой быстрою вспорхнула с крыш она,
Вот замерла на миг, как легкое виденье.

Над гладью моря белым буруном,
Над притаившейся поляной резвой пташкой -
Она вольна быть там, где хочет он,
Не руководствуясь ничьей отмашкой.

Она - как поводырь слепого, как огонь,
Что зажигают в бурю в помощь судну.
И он идет за ней сквозь пыль и боль.
Пойдет и дальше, как ни было б трудно.




И короля и пешку
Кладут в одну коробку.
Смешон ты или смешен,
Застенчив иль неробок.

Везунчик, неудачник,
Салага иль качок.
Итогом всей задачи -
Последний марш-бросок.

Мы рвемся, наступая,
По головам идем.
Идем, как волки в стае.
А надо - поползем.

Но кто бы ни был в жизни:
Червяк иль исполин,
Лишь за секунду видно,
Кто в смерти господин.




Рисую на столе водою мир.
В нем птицы, звери - все сплелось навеки.
Там боги спят под звуки лир,
И счастье светит даже через веки.

Там нет вражды, и не горят леса.
Не рвут друг друга в бесполезной схватке.
Там плещет солнце в озорных глазах,
Мир жизнью делится с тобою без остатка.

Там нет различия на тьму и свет,
Чужих - своих и правых - виноватых.
Не заключают на десятки лет
За то, что цвет не тот, или твой нос горбатый.

Там выбор есть у каждого всегда.
Никто и ничего другому не обязан…
Как жаль, что это просто лишь вода,
И человеку вход туда заказан.




Солнце упрямо висит черным шаром,
Стерлись различия света и тени.
Серой чертой прожитых поколений
Время крадется неслышимым шагом.

Падают в пропасть пустые ступени…
Тихо песок шелестит под ногами…
Прожита жизнь. Утекают с годами
Мысли, сливаясь в бессмысленном пенье.

Ты на пороге. Оплыли словами
Фразы, что так и сказать не сумели.
Капает тихо вода из купели…
Кто там придет? Будет после, за нами?

Ждать уже нечего. Дни отгорели,
Пеплом растаяли в стылом тумане,
Стали песчинкой в реке мирозданий…
Время пришло. Песнь по нам уже спели.



Тусклой хмарью небо заволочено.
Серым пеплом выцветает свет.
Терпкое гнилое одиночество
Процветает там, где нас уж нет.

Старый парк оплакивает прошлое,
Лист роняя пополам с дождем.
Черными провалами - окошками
Здания вздыхают о былом.

В Мертвой бухте, пеплом припорошенный,
На приколе замер Черный бриг.
Как и город, он стоит там брошенный.
Больше ни за тех, ни за других.

Все изрыто ранами - кавернами…
И на всех теперь судьба одна -
Оказались сны пророческие верными,
Была быстрой водородная война.



Наши желания, наши поступки
Могут стать гибелью, могут - и шуткой.
В жизни стремительном беге несясь,
Рушим запреты, задорно смеясь.




Положительно, нечего делать
В этом гулком пространстве слов.
Если нам нужна только победа,
То не нужно цензуры оков.

Была проклята всеми Богами
Обездушенность мертвенных фраз.
Говоря все, как есть, между нами,
Они душат души рассказ.

Когда жизнь не способна на веру,
Слово мертво, и нет в нем Искры.
Не летят окровавлены стрелы,
Обагрившись в испивших вины.

Нет простора и мысли полета,
Нет задора и ярких тонов.
Это нудная хмарь и работа -
Вот итог из заученных слов.




Да, жизнь полна переживаний,
Невзгод и горестей, печалей и тревог.
Но сколько б ни было мной пройдено дорог,
Вновь горизонт пойти с собою манит.

Там кража, тут - убийства и поджоги…
Утопят Землю слезы матерей.
И сколько бы на раны ты ни лил елей,
Мир человеческий не обойдут тревоги.

Но лучше жить в грязи соблазнов и мучений,
Чем тихо тлеть в бесстрастной пустоте,
Где, сколько бы ни мучился, нигде
Не сможешь ты найти и капельки волнений.

Жить. Знать каждой клеткой запах прерий.
В весенней ночи слышать аромат цветов…
И сколько бы ни знал наш мир глухих Отцов,
Жизнь - значит чувства, остальное - тени.




Кофе на столе давно остыл,
Тени пролегли по всей квартире.
Где-то кто-то может быть и был
Столь же одинокий в этом мире.

Он, наверно, тоже кофе пил,
Коротая ночи в одиночку,
Свет включал и воду в ванной лил,
Не решаясь жизни ставить точку.

Так и жили - в разных городах,
Континентах, даже странах мира.
Одиночки, плывшие в мечтах.
Души, слепо платящие виру.

Но однажды, слякотной весной,
Солнце заглянуло к ним на кухни.
Выхватило пыли ровный слой,
Бледные фигуры с взглядом тусклым.

Жизнь едва виднелась в их глазах,
Были ненадежными движенья.
Нет, их сковывал не страх -
Уходила жизнь сама, без принужденья.

Столь прекрасны были лица их,
Замершие в пыльной тишине,
Что лучи застыли, лишь облив
Золотом квадраты на стене.

Шли секунды, уходя в века,
В вышине решались судьбы мира…
Жизнь обоих - тоньше волоска,
Кровоточащее болью миро.

Капля к капле собраны лучом.
Не понять - где чья, какая?
Только наливаются теплом,
К жизни тех, обоих, возвращая.

Светится лицо, горят глаза.
Больше не одна на всей планете!
С рук скорей стряхнуть оковы сна,
Мчаться к горизонту на рассвете!

Чашка кофе брошена давно,
Сиротливо смотрит четным глазом…
Он найдет ее и будет все равно,
Где и кто поверит ли рассказу.




А секунды тикают, тикают
В мониторе тихими всхлипами
Знали или нет, видели ль?
Помню, из толпы выделил...

Монитор рябит каплями...
Жизнь была полна планами
И цветы к ногам падали
А теперь лежат рядышком...

Было или нет прошлое
Жизнь летит к чертям, в крошево
Не успел, разбил, прожито...
Глупо, но таков итог.
Почему сейчас, Боже мой?
Почему еще не пожил он?
Почему, зачем, кто виной?...
Нет ответа, молчит Бог.



Года летят, как стаи птиц,
Срывая день за днем.
Мелькают сотни тысяч лиц,
Летя за окоем.

Дороги край маячит там,
А сзади - школы брег.
С утесов знаний к небесам
Взмывает Человек.

Он так спешит подняться ввысь,
Увидеть жизни бег,
Что школы суета и жизнь -
Ненужный оберег.

Года летят, как стаи птиц,
Срывая день за днем.
Мелькают сотни тысяч лиц,
Летя за окоем.

А впереди дороги нет -
Путь пройден, завершен.
Назад взглянешь - лишь тихий свет
Блеснет сквозь пыль времен.

И снова школа, коридор.
Твой класс - других детей.
Другой родителей надзор
И глас других учителей.

Все те же стены, потолок,
Но ты чужой, ты гость…
Лишь память - теплый огонек -
Спасительная трость.




Мы рано или поздно все взрослеем,
И я не знаю, что мне выбирать:
Покой неведенья всегда теплее,
Но четкость знаний помогает на ногах стоять.

Быть может, я не первый в этом споре,
Но жизнь - не пленка, и назад не отмотать.
Всевездесущее memento more
Нас заставляет вечно выбирать.

Но все-таки, каким бы ни был выбор,
Куда б ни привела меня судьба,
И жизни сей итог каким бы ни был,
Я знаю, что решила все сама.




А жизнь идет.
Идет себе, бредет.
Ползет незряче. Раз - и упадет.
Все чуда ждет.
Когда придет черед
И ей попасть в судьбы водоворот:
Остановившись у ворот,
Заглядывать безмолвно в рот,
Самой ползти на эшафот.
Безмолвствует рабов народ.
И подлецы со всех пород,
И каждый на себя гребет…
Все жизнь увидит, все поймет.
Но мимо лишь пройдет.




Свеча горела на столе,
Неслышно падали слезинки.
Из прошлого немой картинки
Жизнь, глядя, улыбалась мне.

В альбоме нет и половины
Занятых ею раньше мест,
Но память все не ставит крест
На днях былых, таких старинных.

Листаю даты, следом годы -
По капле жизнь отражена.
Уж он - не муж, я - не жена,
И нет безумной той свободы.

Нет и счастливых тех минут,
Когда мы были вечно вместе:
Глаза в глаза, жених невесте…
И это годы заберут.

Вдруг выпал лист. Упал к ногам.
Исписан твердою рукою,
Открытый мне самой судьбою -
Не властен бурям и годам.

"Прости меня, мой свет, за то,
Что умираю в одиночку.
Так больно ставить жизни точку,
Но ведь она - лишь казино.

И тут уж все, как карта ляжет…
Успеешь в дамки - ждет успех:
Семья, дом… Слава, сласть утех.
А нет - крепись, вдова, так люди скажут.

Но знаю лишь одно: судьба
В подарок мне тебя послала,
Ты жизнью всей моею стала.
Постскриптум. Я люблю тебя".





Больно. Сердце вскачь галопом мчится,
Мне приходится учиться
Быть одной.
Давить, как гной,
Как стрелу, тащить из раны
С пеной розовой, кровавой
Свою боль.
Сыграли роль.
Зал молчит, горят софиты,
Полуголая, избита…
Все. До дна.
Я сожжена.
Выгорело и истлело
То, что раньше звонко пело -
Лопнула струна.
Одна… Одна…
Только эхо и осталось…
Что ж, увы, какая жалость,
Вынь и брось.
Все вкривь и вкось.
"Нас" - а что это за слово?
Его нет. А вместо - снова
Мертвая любовь.



Короткий разговор.
Короткие гудки.
Озвучен приговор.
Последние шаги.

"Умри и вознесись!"
Иль "Упади ты в ад!"
Прощальное "Крепись!"
И камер мерзкий смрад.

Стенанья в глубине,
Решетчатые окна.
Ты умер, ты на дне,
И даже тень поблекла.

Один ты в пустоте.
Ненужный. Одинокий.
Ползешь все в темноте,
Бредешь на свет далекий.

Всем пасть с той вышины
Однажды предстоит.
Сквозь муки тишины
Судьба пройти велит.

И вновь подняться ввысь
Не каждый сможет сам:
Кто медленно сползает вниз,
Кто рвется к небесам.

Упорно, шаг за шагом,
Ты к жизни прежней шел,
Оставить бездну мрака
Ты сил в себе нашел.

Трудно то восхожденье:
Обрывы, ледники…
Над пропастью ночное бденье,
Шипенье каменной реки.

Близка уж дверь на волю,
Последние шаги…
Проснулся ты и с болью
Вдруг понял, что умрешь здесь от тоски.




Река бурлит, переливаясь
Меж темных валунов потерь.
Искрятся блики, улыбаясь,
Играет радуга над ней…
То вздыбит волны и взорвется
Внезапным гулом, цветом брызг.
А то с обрыва вдруг прольется,
Неся с собой то смех, то визг.
Ныряет в бездну, обновляясь,
Стращая скрежетом камней…
Но вот уже Любовь над ней
Стоит и, гордо возвышаясь,
Поток уводит в тишь озер,
Чей первозданнейший узор
Лишь потревожит, но не боле:
Покой там страж - он в полной воле…




Я иду учить тебя смеяться.
Прогоню от солнца вихри туч,
Стану мелким и смешным паяцем,
Лишь бы ты был как всегда могуч.

Встану от ненастий всех защитой,
Прочерчу от наговоров круг.
Буду я вернее верной свиты,
Чтобы лук твой был как прежде туг.

Буду тенью за спиной таиться,
Только б не нарушить твой покой.
В небе звездном буду проводницей,
Чтоб всегда нашел ты путь домой.

Я иду учить тебя смеяться,
Чтобы миру ты открылся вновь.
И надеюсь, что, устав бояться,
Ты во мне найдешь свою любовь.



Я появлюсь из ниоткуда,
Возникну в сырой ночи.
Зависну над гладью пруда,
Прошелестят в тишине мечи.

Ты знаешь, что тьма все грознее,
И слышишь, кричи не кричи,
Как тихо и жалобно тлеет
Пламя твоей свечи.

Вот-вот зашипит, погаснув.
И я помогу в этом ей.
Зачем же терять понапрасну
Такой дорогой трофей?

Ты разве еще не понял?
Я только к тебе пришла.
И мчатся резвые кони…
Я душу твою взяла.

Взяла, забрала, украла.
Не очень-то ты и берег.
А мог бы… Но сталь кинжала
Вскрывает мой скорый упрек.

А ты не так прост, как казалось.
Не каждый противится мне.
Но жертва в ловушку попалась,
Застряла в безрадостном сне.

Ты загнанный волк-одиночка,
И ненависть - сила твоя.
Но стелется магии строчка -
Трещит, поддаваясь, броня.

Все кончено… Все, как всегда…
И нет счастья смерти иль боли.
Все кончено… Вновь пустота.
И я замерла четным стражем дотоле.
Все кончено… Мне б умереть…
Но призракам не к чему ждать такой воли.





Знаешь, я часто тебя вижу
Во сне,
И под водой я пенье слышу
На дне.
Пытаясь вырваться из бездны,
Я жду.
А свет далекий - луч надежды
Пророчит беду.
Ты ходишь мимо, но все рядом
Со мной.
Ты мечешься, ты ищешь взглядом
Не мой.
Люблю и вновь я жду с надеждой
Тебя.
Пытаюсь быть такой, как прежде -
Все зря…




Город. Потоки машин.
И жизнь, что с накатанной тропки уходит.
Город. Проплыл лимузин
Мимо собаки, что вечно голодная бродит.

Город. Ненужные дети
Ходят туда, где воруют их души за пыль.
Город. Один на планете
Из многих таких же. И это не сказка, а быль.

Люди. Сходят с ума.
Становятся все равнодушней и суше.
Люди. Молчанья толпа.
Призраки, навечно забытые души.

Люди. Иль нелюди?
Жизни в глазах я не вижу.
Люди. Сгорели вы
В беге за призрачным счастьем растратив надежду.

Жизнь. И течет между пальцев песок,
Как года.
Жизнь. И сгорит синим огнем живительных зелий глоток,
Как вода.

Жизнь. Ей бы множеством граней сверкать,
Как алмаз.
Жизнь. Ей бы жить вопреки, все запреты сломать,
Прочь их с глаз.

Свет. Сквозь завесу дождя
Пробивается призрачный свет.
Свет. По пустому асфальту бесцельно бредя,
Вижу новый неоновый бред.

Свет. Здесь есть все, что захочешь -
А главного нет.
Свет. Тихой поступью ночи
Растаю в тумане осколком комет.




Месть… Как сладко звучит это слово.
Из пробитой груди хлещет кровь часового,
И стрекочат сверчки у покрова ночного,
Да невидимой тенью крадется по крому
Мстить по павшим их друг и собрат по крови.

Темной ночью ему ты окно отвори.
Пусть никто не мешает тому, что творит
Этот гость. Пусть лучина тревожно горит,
В нервном свете он что-то тебе говорит,
И сторожко скрипят под ногами ступени…

Не поставят его и теперь на колени.
С легким шелестом стрелы в полете запели -
Ни одна не пройдет этой ночью меж цели.
Стражи крикнуть на помощь уже не успели…
Слабый стон оборвался в полночной тиши.

Не найдется уж рук, чтоб огонь потушить.
Дело сделано - можно теперь не спешить.
Тот, кто проклят сто крат, сам сюда побежит.
Остается лишь месть не спеша завершить.
Зверь бежит прямо в сети, нацелен удар.

Нет ни боли, ни чувств - горький ярый пожар
Уж давно выжег душу, оставив лишь пыль.
Дождь безжизненный пепел давно уже смыл.
И осталось немного: тому, кто вершил
Столько лет святотатства одно за другим,
Мы за все этой ночью ему отомстим.




Как-то раз, безлунной темной ночью,
В придорожных хиленьких кустах
Путник поздний, мчащий со всей мочи,
Обнаружил несусветный страх:

Весь оборван, грязный и замерзший,
Мальчик теребил больную мать.
Та, с умертвий бледной кожей,
Не хотела ну никак вставать.

Ее руки тихо и безвольно
Прикрывали раненый живот.
Мальчик плакал: - Отчего так больно,
Почему он рядом не умрет!?

Путник встал: безмолвен и растерян.
И не зная, как же поступить?
Ночь и тьма. И только ветру верен,
Мчится крик оборванной судьбы.




Стрекот. Шепот. Шум берез.
Чистота дождинок - слез.
Запах ветра, вкус травы,
Сонный пересуд листвы.
Блики солнца. Всплеск воды.
Гром у дальней той гряды.
Вспышки молний, ропот крон,
Поглощающий все стон,
Рябь и пыль, вода кругом -
Жизнь сплелась в какой-то ком...
Тишина и слабый луч -
В день грядущий верный ключ.
Шепот. Стрекот. Шум берез.
Новый день умытых грез.



В ритме танго, в ритме танцев -
Все быстрей, быстрей, быстрей -
Пары мчат цветным фаянсом
В ритме городских огней.

Жизнь - движенье: отшатнулась
И бедром так повела,
Но мгновенье вновь прильнула,
Поцелуем обожгла.

Карнавалы, бала краски -
Жизнь почувствуй, успевай.
Хочешь - так сорви все маски,
Не танцуется - летай!




Прорывались с боем мы полночи,
Головешками пожаров боль гася.
Уходили из-под ног уставших кочки.
Уходила жизнь, пощады не прося.

Шла облава. Злые следопыты
Постепенно загоняли дичь…
Путь отрезан - наши карты биты,
Мест обетованных не достичь…

В дохлом и гнилом кружном болоте
Мы хлебали жижу на ходу.
Только бы уйти, а там уж вроде
Не подохнем в лихорадочном бреду.

Пять минут заветных передышка,
И вперед, на приступы тюрьмы.
Жалко ноют ноги. Боль, отдышка.
Егеря идут. А дичь сегодня - мы.

Все. Тупик. Потеряна надежда.
И лицом к врагам оборотясь,
Гордо шли вперед. И вновь, как прежде,
Смерти Песнь плела их судеб вязь…

Скоро полночь. Повитуха-ворон
Провожал людей предсмертный хрип…
Чахлым соснам, их унылым кронам,
Вторил ветра одинокий скрип.



Ворон мчится, пыль кружится,
Верстовые сметая столбы.
В полуночной погоне волчица
Загоняет свой страх до поры.
Ночь мигает неровно огнями,
Превращая движения в тень.
Стая мчит над коврами-полями,
Догоняя украденный день.
Горы - мимо, мимо - обрывы,
Все быстрей сквозь завесу дождей
Мчатся в спешке, пока еще живы,
Миллионные толпы людей.
Жизнь проходит в непризнанной гонке
За удачей, под солнцем места.
И не помнит, что жалобно-звонкий,
Слышен крик приближенья конца.




Закат пылал. Неслись пугливо
Кудрявой стайкой облака.
С вершины горного обрыва
Пронесся крик: "Скорей, сюда!"

На самом крае пьедестала,
Как крылья, руки разведя,
Девчонка лет шести стояла.
Неслись секунды, жизнь крадя.

С носка на пятку, раз за разом -
Там-тамами в ушах звенит:
"А ну, пошла! Уйди, зараза!
От вида твоего тошнит!"

Взгляд в небо - так легко и просто -
Вон лист кружит. Чем хуже я?
В небесной синеве наперстком
Маячит стая воронья.

- Эй, милая, поди оттуда.
К чему опасность поджидать?
- из-за спины шептанье люда -
Бояться громко-то роптать.

- А чья она? - Да вон, поди ж ты,
Живет тут местная одна…
- и сплетни, как камней монисты…
- Куда?! - Но я ведь не нужна…

Шаг. Небо. Ветер. В спину
Как нож, раздался плачь "Постой!"
Дробясь на эха, смех, покинув,
Летит на встречу с синевой.



Странно это. Живу и не знаю,
Как закончу сей жизни рывок.
Может, тихой снежинкой растаю.
Может, солнцем взорвет Рагнарек.

Может, старой и дряблой старухой
Задохнусь я под утро во сне.
Может, в Альпах лавину обрушив,
Окажусь я в ущелье на дне.

Иль еще одной жертвой дороги,
Дурака, иль пальбы, иль чумы.
К happy end’ у откажут мне ноги
Иль маразм навестит до поры.

Что же делать, коль так скоротечен
Этой жизни движения бег:
Вот еще я вольна, взгляд беспечен -
Вот пополнила список калек.

Не боюсь умереть, суть не в этом.
Она в том, как закончить роман.
Захлебнуться горячечным бредом
Или яда вдохнуть злой дурман.




Немые картинки,
Обрывки идей.
Все выстрелы - мимо.
В потоке людей

Безликой песчинкой
Ты - свой и ничей.
Пустая начинка.
Подстилка ночей.

Все чувства - в починку,
Они не нужны.
Гульнешь на поминках
И в воду концы.

Не славят певцы,
Позабыли поэты.
Гордятся слепцы,
Маршем топая в Лету.

- А ну, навались, и швартовы отдать!
Краснеют на веслах могучие кнеты.
Крадется протоками Гибели рать,
Сжиная мечты теплых марионеток.




Одиночество. Единочество.
Дрожь замерзшей души - пророчество.
Белым саваном в красном бархате
Черной грязью в глаза мне харкнете.

Зебра быстрая, речка шумная,
Пролетела копьем полоумного.
Стала на земле, в небо глядючи,
Не заметила пропасть играючи.

Острым лезвием, тонкой ниточкой,
Гарцевала, кроя свою выточку.
Соскользнула, в овраг покатилася,
Ножкой резвою вмиг оступилася.
Черной дымкою, мутным озером
Заплутала в ручьях - только поздно все.

Белым маревом, ярым пламенем
Провалилась на дно черным каменем…
Тени скользкие, весь зыбучая
И тоска, как гадюка ползучая…

Одиночество. Единочество.
Дрожь замерзшей души - пророчество.
Ни конца и ни края - все сгинуло.
Было время, цвело… Да вот минуло.



Грязное небо, обугленный свет.
Нет в этой жизни и капли святого.
Жидкий безумный горячечный бред
Выпил остатки души часового.

Тихая пустошь. Бестелая пыль.
Прахом рассыпались тополя ветки.
Кажется, или и правда ковыль
Бьется оставшимся стеблем по клетке?

Взять подойти и оставить свой пост.
Что там за нами - не все ли прогнило?
Маршевой скорости яростный кросс.
Вспышка. Покой. Тишина и могила.

Нет. И могилы не будет теперь.
Некому стало следить за традицией.
Нечего. Не к чему. В счете потерь
Минус один - лишь досадная фикция.



Мы живем, не зная страха,
Но боясь всего подряд.
Нас лишь дразнит смерть на плахе,
В ужас вводит - ваш наряд.

Мы отважные вояки,
Воры, тальбы, голытьба.
Нет задиристее в драке -
Так о нас кричит молва.

Мы смеемся, умирая.
Подыхаем все в грязи.
Для таких ворота рая
Не откроют, не взыщи.

Нас не жалуют дворяне,
Презирают богачи.
Пополняют нас крестьяне -
Ну давай, палач, кричи!

Знаем мы, что будем живы -
Кто-то пяткой, кто - чутьем.
Все наветы ваши лживы,
Их отмоют с нас потом.

Если родственники будут.
Ну а нет - и так сойдет…
Обвинит в причастье к блуду
Нас дородный идиот.

И пойдут суды-дознанья.
Жилы тянут палачи.
Но не вытянуть признанья -
Заорись хоть до ночи.

Так и сдохнем мы в застенках,
Иль в лесу, иль у печи…
Соскребать помет со стенок
Будут новые бичи…

И по кругу, все сначала,
За шажочками шажок…
В жизни нет того причала,
Чтобы нас от бед берег.




Любить, стараться, лезть из кожи вон?
А для чего? Зачем такие жертвы?
Коль все равно под тяжкий колокола звон
Валиться тебе в царствие умертвий?

Зачем краснеть, глотать свои слова,
Чтоб скрыть в немой попытке сладкую волну смятенья,
Коль смерть - красавица одна всегда права,
Ловя последний вздох изнеможенья.

Зачем бежать куда-то, делать все подряд,
Не зная, чем скорей занять бы руки?
Когда один, всего один лишь взгляд -
И Богу отдана ты на поруки…

Зачем терзаться, мучиться мечтой,
Желая быть в объятьях сильных вечно,
Желая для него быть той одной,
Чьим образом он дышит бесконечно?

Зачем все это и к чему мечты,
Ведь не минет тебя разлуки бездна?
- Да просто лишь затем, - ответишь ты, -
Любовь есть дар - а дарят безвозмездно.




Колесо летит по свету,
Гибнет бедная планета,
За пожарами - цунами…
Что же будет дальше с нами?

Виноваты сами люди -
Все хотели вмиг, на блюде.
Стали мнить себя Богами,
Попирая Мать ногами.

Жили-были, пировали,
Мчались в вечном карнавале.
Разоряли, воевали,
Прикрывая страх вуалью

Сытой жизни. И тогда
Содрогнулась Мать-Земля.
Не хватило больше мочи
Видеть огненные ночи…

Сами мы, своей рукою,
Приговорены судьбою.
Доживем ли до рассвета?
Ночь темна, ответа нету…




- Не пора ли на покой? -
Вопрошал кувшин герой, -
Будем дома тихо жить,
Прошлое не ворошить.

Заведем сад-огород,
На охоту круглый год.
Дети, внуки и жена -
Радость Богом нам дана.

А умру под помидором,
Будут все прощаться хором.
И могилка честь по чести -
Не останусь я без вести.

- Эй, мужик, ты что ль герой?! -
Оборвал раздумья вой, -
Выйди-ка со мной во двор,
Докажи, что брат мой - вор!.

- Я с пьянчугами не бьюсь,
Вдруг еще запачкаюсь?
У тебя же вид такой…
В бочку бы тебя с водой.

Слышал, как быки ревут?
То цветочки, ну а тут!
Вот уже кувшин разбит,
А задира-то сопит!

Плюнул наш герой да вышел -
Много где таких он слышал.
Думал он лишь об одном:
"Видно, битва - вот мой дом".




Ненавижу вас всех!
Ненавижу ваши чертовы правила!
Чуть не так - вот он, грех!
Рвет на части толпа… Раньше славила.

Обложили вокруг: тут следи,
Там ты должен, здесь просто обязан.
Где ты, друг? Руку мне протяни,
Коль законом еще ты не связан.

Тишина. Все понятно и так.
Не обижусь, пойму, что ж не ясного?
Да, одна. А предательство - жизни пустяк,
Выбор тропки, пути безопасного.

Не хочу я меняться! Не буду! На этом конец.
Долгожданная точка в давно опостылевшем споре.
Баста, Звери! Закон ваш, хитрец,
Не распнет и меня на хрустальном от слез аналое.



В простые вещи верится с трудом,
Но в бред поверить нам совсем не трудно.
Мудрец зовется всеми дураком
Лишь потому, что выбрал он другое судно.

Пока плывешь со всеми - будешь свой,
Пока в шеренге - часть одной системы.
И лишь когда не споришь - ты живой,
Часть организма и кусочек клемы.

Так просто по течению скользить
С другими винтиками в жесткой связке.
А почему бы нет? Ведь так легко забить
И жить, как все, по чьей-нибудь указке.

Простые вещи нужно понимать.
И чувствовать их каждой клеткой кожи.
Но если куклой тебе все ж удобней стать,
Простое сразу обернется сложным.



Разливалось над полями небо,
Уходила ночь - неслышная, пустая.
То ли быть то время, то ли небыль,
Когда мир наш был для многих раем.

Когда тихо пели звезды елям,
По весне дышала пашня влажно.
В ручейке, резвящемся с капелью,
Вертко плыл кораблик - лист вчерашний.

Робко пробивался подорожник,
Первые цветы благоухали.
Восходило солнце. Дождик
Поливал беззлобно в дальней дали.

Просто было все и так понятно,
Дни теплом с природою делились…
Где вы, что тогда в лучах резвились?
Время минуло и не вернуть обратно.



Видимо, я не из тех, кто смеется, умирая.
Я не верю, что меня впустят стражи у врат рая.
С боем рвусь я до конца, бьюсь за крайнею чертой,
В подземельях у огня, кто рискнет сойтись со мной?!

Что-то черти приумолкли, посерели пятачки.
- Ну, кто первый здесь решится мне поджарить пятачки?
Обсуждают, хрюкая, планы да стратегию…
Нет, мне не соскучиться, сочиню элегию…

Вот, блин! - дело не пошло, все - хана хвостатым!
Будут местные вожди с нимбом и пернаты…
Тут вдруг вышел там один, машет белой тряпкой,
Величает "Господин", только харя - тяпкой.

Вопрошаю: "Ну чего, мол, развел приличья?
Не обманешь, черт, меня - ты не в том обличьи".
Говорит мне тяпка мой, что послали главные,
Обещают отпустить, ишь, каки забавные!

Я подумал, почесал там, где и положено…
Где, г-рю, гарантий мне, шоб письмом изложенный?
Парень смылся. Я сижу, все на мясо зыркаю.
Вижу: воон мой пень косой, мчит, сопелкой фыркая.

Ну, я принял документ, взял трезубец посохом,
Да пошел себе наверх: по морям да посуху.
Долго ль, коротко ли шел - тут уж я не знаю.
Оказалось, что пришел. Вот и вам вещаю.

Видимо, я не из тех, кто смеется, умирая.
Я не верю, что меня впустят стражи у врат рая.
Но и в ад меня не ждут, сильно насолил им.
Сеча - вот где мой приют, жизнь и побратим.




Есть одно лишь слово на свете,
Как банально оно б ни звучало,
Знают взрослые, знают и дети
Сокровенное слово - мама.

Мы зовем ее, когда больно,
Когда страшно, когда одиноко,
Когда кажется, будто солью
Посыпают нам раны жестоко.

Мы зовем ее в горе и в счастье,
Ищем помощи или защиты.
Мы готовы любое ненастье
Переждать в теплоте, ею свитой.

Но когда позади все тревоги
И спокойна уютная гавань,
Почему-то теряем дороги,
Забываем сказать ей о главном.

Мама, мамочка, самый любимый
И родной человек на планете.
Я хочу тебя видеть счастливой
Оттого, что мы - лучшие дети.

Я хочу, чтобы ты улыбалась,
Чтоб печаль стороной обходила.
Чтоб болезнь, чтоб склерозная старость
Про тебя навсегда позабыла.

Ты всегда будешь рядом со мною,
Все поймешь, никогда не осудишь...
Отплатить я могу лишь любовью,
Сделать так, что гордиться мной будешь.



- Порой так ненавистно умирать.
И, черт, действительно, не знаешь,
Что же дальше…
- Ну ладно, шел бы ты один - не так уж страшно,
Но не весь мир же заставлять страдать?

- Зло большее злом меньшим разменяю.
- Намеренья благие - прямо в ад.
Звено в цепи обрушить может град!..
- Да отцепись ты, я и так все это знаю!

- Туда - Не тронь! Там - Совесть, гордость, честь.
Мятущейся души так сложен выбор…
- С каких же берегов ты, мальчик, прибыл,
Когда наивно думаешь, что выбор есть?

Не ты своей дорогою владеешь.
То тут, то там поддернет кукловод.
Сквозь сотни огненных пройдешь ты мира вод,
Пред тем, как нити оборвать сумеешь.

Так вот твой Путь. Назад пути закрыты.
Лишь там ты, искупление пройдя,
Отдав всю жизнь, в глаза врагам глядя,
Пройдешь к Мечте, чьи двери ждут, открыты.




Ну вот и ты лежишь. Как говорил поэт,
Ни от судьбы, ни от сумы не зарекайся.
Оставьте вы свой глупый пиетет,
Ты ври, гармаш, но лишь не завирайся.

Лежишь под камнем, глыбою пустой.
И где же те, ради кого победы?
Ненужный никому, покинутой страной
Бредешь, в попытках отыскать запретной веды.

Где други верные, где "вроде бы" жена,
Которые должны бы стать защитой?
А нет их. И в ответ лишь тишина.
В бою со Смертью твоя карта бита.



Тихо падает с неба пепел.
Стало холодно. Пар изо рта.
В подворотне голодные дети
Жмутся в поисках крошек тепла.

Город спит. Засыпает дороги
Пепла вязь, прикрывая позор.
До рассвета оставив тревоги,
Спит начальников строгий надзор.

Город замер - не жив и не мертв он.
Только где-то: то тут, а то там, -
Шепот ночи, часы медным звоном
Не дают завладеть нами снам.

И сидим, с подоконников глядя,
Как засыплет все белым свинцом.
Как собаку приблудную гладя,
Холодеют те дети лицом.

По утру их найдут, конечно.
Только им уже наплевать
На начальство, что так неспешно,
Обстоятельно любит поспать.




По одноименному фильму.

Семь жизней оборвать в один момент.
Семь белых лебедей лишить их крыльев,
Семь пламенных свечей засыпать пылью,
Семь роз оставить на морозе умирать.

Семь траурных распутать лент.
Семь горя океанов переполнить.
Семь раз отмерить, но извечно помнить,
Что семикратно суждено страдать.

Один оставшийся виновен будет в этом.
Один зачем-то от погибели спасен,
Один гореть навечно обречен.
Один просить у самого себя прощенья.

Один лишь путь и станет тем ответом.
Одно решение, способное спасти,
Один поступок, для которого найти
Придется не единое мгновенье.

Семь жизней, что висят на волоске.
Семь судеб, соскальзающих по краю.
Семь криков о спасеньи умаляют,
Семь душ, застыв, надежды света ждут.

Семь лиц в одном судьбы рывке,
Семь ниточек в картине мирозданья
И семь путей в потоке знанья
Вновь цели к жизни обретут.

Так сломаны ошибкой одного,
Семь жизней все ж погибли не напрасно:
Другим семи, открыв надежду ясно,
Один жизнь подарил себя же самого.